ВАРФОЛОМЕЕВСКАЯ НОЧЬ (Saint-Barthélemy) - массовое убийство гугенотов католиками, начавшееся в Париже в ночь на четверг 24 августа 1572 года, день Святого Варфоломея, и продолжавшееся в течение нескольких дней.
Стало примером для других городов Франции, где резня продлилась вплоть до начала октября; кульминационное событие Религиозных или Гражданских войн (1559-1598), получившее огромный политический резонанс. Жертвами Варфоломеевской ночи в Париже стали в основном дворяне, которые прибыли на свадьбу одного из своих лидеров - 19-летнего Генриха де Бурбона, короля Наваррского, первого принца крови, и его ровестницы, сестры царствующего короля Карла IX Маргариты де Валуа, - состоявшейся 17-18 августа.
Историки различают три этапа этого события. Первый связан с покушением, случившимся прямо в разгар свадебных торжеств - 22 августа - на адмирала Колиньи, который был самым влиятельным протестантом страны, членом королевского совета, и являлся инициатором идеи превращения гражданской войны во внешнюю. Долгое время историография возлагала вину за это на королеву-мать Екатерину Медичи, однако сегодня ее участие в покушении рассматривается лишь как одна из возможных версий. Вся логика действий Екатерины Медичи в предшествующее время - долгое и сложное согласование условий бракосочетания через хлопотные переговоры с матерью Генриха Наваррского Жанной д’Альбре, а также папским престолом, во имя упрочения Сен-Жерменского мира 1570 года - показывает, что королева-мать стремилась к политическому единству королевства, закрепляемому символическим актом бракосочетания гугенота и католички.
Подозрения на нее падали в том числе по причине ее открытого противодействия идее Колиньи организовать поход в Нидерланды: адмирал рассчитывал оказать помощь восставшим против испанского владычества кальвинистам под руководством принца Оранского. Королева, со своей стороны, была убеждена в военной и финансовой слабости Франции, обескровленной гражданскими потрясениями. В покушении на адмирала был заинтересованы главный внешний соперник Франции – король Испании Филипп II, и его наместник в Нидерландах герцог Альба, которые опасались реализации планов Колиньи по оказанию военной поддержки единоверцам-протестантам и потери нидерландских провинций. Личными врагами Колиньи были также герцоги Гизы, самая могущественная католическая семья Франции, которая возлагала на него ответственность за убийство герцога Франсуа де Гиза в 1563 году.
Установлено точно, что выстрел из аркебузы, повредивший руку адмирала, был произведен из дома, принадлежавшем Анне д’Эсте, герцогине Немурской, вдове Гиза, и скорее всего, сделан он был сеньором де Моревером, личным врагом Колиньи. До сих пор историки не ответили не вопрос, было ли это покушение политическим преступлением двора, недовольным усилением влияния адмирала на короля и государственные дела, или же актом кровной мести.
Второй этап связан с подготовкой и принятием решения о резне, которое, скорее всего, состоялось поздно вечером 23 августа. Также неизвестно, принял ли его Карл IX самостоятельно или же оно ему было навязано его родственниками и членами совета. Вскоре после покушения, Карл IX в сопровождении своего двора посетил раненого адмирала и пообещал ему провести расследование, «установить справедливость», прислав к нему лучшего придворного хирурга Амбруаза Паре. Гугенотское дворянство в то же время начало себя вести вызывающе, обвиняя в преступлении клан Гиз-Лотарингских и требуя возмездия. Члены семьи Гизов поспешили покинуть Париж и расположились в окрестностях.
Положение начало резко обостряться, поскольку значительное число протестантских дворян проживало непосредственно в Лувре, королевской резиденции, и в близлежащих кварталах, и двор почувствовал себя в опасности. На ужине у королевы-матери один из этих дворян (сеньор де Ла Мот-Гондрен) в ультимативной форме потребовал найти и наказать виновных. В отсутствие герцогов Гизов и Монморанси, первых баронов Франции, рассорившихся друг с другом и находящихся вне Парижа вместе со своими свитами, Екатерина Медичи оказалась в условиях, когда ситуация начала выходить из-под контроля. Угрозы гугенотов захватить короля и двор уже воплощались в Амбуазский заговор 1560 года и т.н. «сюрприз в Мо» 1567 года, когда королевская семья была вынуждена обороняться и спасаться бегством. При таких обстоятельствах королева-мать и члены Узкого совета короля не могли рисковать, очевидно, придя к мысли о нанесении превентивного удара.
Вечером 23 августа этот совет собрался в Лувре и состоял из Екатерины Медичи, герцога Анжуйского, брата короля, хранителя печатей Бирага, маршала Таванна, барона де Реца, герцога Неверского и епископа Орлеанского, по большей части итальянцев. Нам ничего не известно, каким образом принималось решение о резне, но судя по всему, ключевую роль здесь сыграл бывший воспитатель короля барон де Рец. Карл IX, 22-летний молодой человек с неустойчивой психикой, уступил общему мнению своего окружения, по легенде прознеся фразу: «Пусть убьют их всех, чтобы не осталось никого, кто мог потом попрекнуть меня!».
С целью объяснить и оправдать резню при отсутствии королевских актов, дающих на это право, юристы писали позднее, что это было сделано в условиях угрозы всему королевству, при чрезвычайных обстоятельствах, дающих королю «особые полномочия творить справедливость» (Пибрак, «Письмо Элвидию»). Король одновременно принял решение сохранить жизнь гугенотским принцам крови – королю Наваррскому и принцу де Конде, при условии принятия католической веры. После чего Екатерина Медичи приказала вызвать в Лувр городское руководство и одновременно послать за Гизами. Муниципалитету предписывалось запереть городские ворота, увести суда с Сены, вооружить городское ополчение, взяв под охрану площади, набережные, перекрестки больших улиц. Регистры Парижского муниципалитета сохранили королевский приказ: «Пусть в ближайшую ночь в каждом доме находится кто-нибудь вооруженный, с факелом наготове и белой повязкой на левой руке; и пусть в каждом доме горит свеча. Колокол Дворца правосудия подаст сигнал». Командование парижскими буржуа было доверено молодому герцогу Генриху де Гизу и его дяде герцогу Омальскому.
Третьим этапом были сами события бойни, получившей также название «кровавой парижской свадьбы». Скорее всего, резня началась одновременно в Лувре и в самом городе. Примерно в пятом часу утра Генриха Наваррского и его свиту, которая всю ночь провела в его апартаментах и не сомкнула глаз, пригласили в королевскую приемную дожидаться церемонии утреннего подъема короля (двор летом вставал рано – в пять-шесть часов утра), но по пути разлучили. Большую часть гугенотов, расквартированных в замке, собрали во внутреннем дворе, где они были зарублены швейцарцами и королевскими гвардейцами. Нескольким протестантам удалось уцелеть, в том числе благодаря королеве Наваррской, Маргарите де Валуа, которая спасла как минимум трех человек. Позднее трупы были раздеты, выставлены на обозрение и позже сброшены в реку. Король Наваррский и принц де Конде после разговора с королем были заключены под арест, причем, первый сразу же согласился сменить религию. До сих пор неизвестны намерения Екатерины Медичи в отношении Маргариты де Валуа, поскольку многое указывает на то, что королева-мать не исключала ее смерти - позднее это оправдало бы все убийства, поскольку гибель дочери Франции была бы списана на месть гугенотов. Известно также, что только Маргарита и Елизавета Австрийская, жена Карла IX, бросились в ноги королю с просьбой остановить избиения. Сам король спас от смерти нескольких дворян, а королева-мать - свою подругу герцогиню д’Юзес и ее мужа.
Видимо, чуть ранее погиб адмирал Колиньи, убитый подручными герцога де Гиза в его присутствии: позже его тело было изуродовано толпой и повешено на Монфоконе. Сигнал о начале массовой резни в городе первым подал колокол церкви Сен-Жермен-л’Оксерруа, расположенной возле Лувра, подхваченный колоколами других церквей, поскольку королева-мать опасалась, что звон колокола Дворца правосудия не будет услышан. По замыслу Екатерины Медичи и ее окружения, погибнуть должны были прежде всего военные капитаны протестантов, список которых даже успели составить в Лувре, однако очень скоро избиение перекинулось на всех гугенотов, приехавших или проживающих в Париже, - мужчин, женщин и детей, без различия сословий и рангов. У запертых в городских стенах гугенотов не было никаких шансов остаться в живых: раздетые тела, часто со вспоротыми животами (считалось, что гугенотская религия имеет некую внутреннюю субстанцию, существующую в организме человека) сбрасывались в Сену, дома их грабились и сжигались. Вдохновляемые католическими проповедниками, исполненные эсхатологических настроений, парижане были убеждены, что благодаря своим действиям они избавляют город от участи Содома и Гоморры и одновременно спасают свои души. Неожиданным чудом, посланным как знак благословления небес, стало цветение засохшего ранее боярышника, который увидели на кладбище Невинноубиенных утром 24 августа. В столице резня не прекращалась в течение недели, вплоть до 30/31 августа, несмотря на то, что уже 24 августа король приказал остановить избиения, которые постепенно распространялись на иностранцев – итальянцев и немцев, и фактически заперли короля и двор в Лувре. Карл IX мог опираться только на авторитет герцога де Гиза, который по его распоряжению обеспечил безопасность дома английского посла Ф. Уолсингема, в котором укрылись многие протестанты. В отеле Гизов обрела безопасность также гугенотка Рене Французская, герцогиня Феррарская, двоюродная бабушка короля и родная бабушка самого герцога де Гиза, и ее окружение. 26 августа на торжественном заседании Парижского парламента – высшей судебной инстанции Франции, король объявил себя ответственным за все решения по организации Варфоломеевской ночи. Примерное число погибших в Париже составило 2-3 тысячи человек.
Известия о парижских событиях быстро распространились по стране и спровоцировали резню в других городах - Ла Шарите (24 августа), Мо (25-26), Бурже (26 августа и 11 сентября), Орлеане (26-27), Анжере (28-29), Лионе (31 августа - 2 сентября), Руане (17-20 сентября) Бордо и Тулузе (3 октября) и др. Всего там погибло не менее десяти тысяч человек. По отношению к католическому разгулу, за редким исключением, власти этих городов занимали либо поощрительную, либо нейтральную позицию.
Французский двор колебался при официальном определении причин случившегося, и поначалу королевский циркуляр, направленный в провинции губернаторам и наместникам, представил парижскую резню как следствие ссоры семей Колиньи-Шатильонов и Гиз-Лотарингских, однако вскоре принял иную версию, представив все как масштабный заговор гугенотов во главе с адмиралом и его сподвижниками. Папа Григорий XIII по случаю событий Варфоломеевской ночи приказал служить благодарственный молебен Te Deum и выпустить памятную медаль, а испанский и португальский короли направили Карлу IX свои поздравления. Протестантка Елизавета I Английская, принявшая французского посла в подчеркнуто траурном облачении, вместе с тем предпочла не предпринимать никаких враждебных действий в отношении Франции. Известна также реакция Ивана IV Грозного, который осудил парижские убийства в письме к императору Максимилиану II Габсбургу.
События Варфоломеевской ночи избавили католиков от эсхатологического напряжения, а гугенотов – от иллюзий, что существует возможность сосуществования с католиками в рамках одной общины и свободного отправления обоих культов. Началась очевидная политизация и деконфессионализация конфликта. Франция четко разделилась на два лагеря, причем, на юге страны возникла настоящая конфедерация гугенотских городов, не признающая королевскую администрацию. Авторитет королевской власти заметно пошатнулся, поскольку началась борьба не за влияние на короля, как было раньше, а против него. Корона, со своей стороны, перестала искать мирного компромисса с гугенотами. Сен-Жерменский мирный эдикт 1570 года был отменен. Король Наваррский в торжественной обстановке отрекся от протестантизма, оставаясь луврским заложником вплоть до февраля 1576 г., когда ему удалось бежать и позднее возглавить гугенотское движение. В 1572 году многие протестанты эмигрировали из Франции в Женеву, Германию, Англию, Нидерланды и северные страны. Столицей французских гугенотов на долгие годы стала Ла-Рошель, которая будет подчинена короне только при Людовике XIII и Ришелье в 1628 году. Все попытки Карла IX захватить город в привели только к новой, Четвертой гражданской войне 1572-1573 годов. События и последствия Варфоломеевской ночи. резко обострили болезнь короля - туберкулез, от которого он скончался два года спустя.
Варфоломеевская ночь дала стимул появлению многообразной политической полемики, ставшей благодатной почвой для многочисленных католических и гугенотских сочинений (Жана Бодена, Ф. дю Плесси-Морне, монархомахов-тираноборцев) о природе и сущности публичной власти, зачастую нацеленных против королевской особы, двора и членов королевской семьи. Так, Екатерина Медичи обвинялась в том, что задумала Варфоломеевскую ночь еще во время встречи с герцогом Альбой в Байонне в 1565 году. Вместе с тем одним из итогов стало появление политического объединения умеренных католиков - т.н. «недовольных» или «политиков», во главе с младшим братом короля герцогом Алансонским, стремящихся политическими методами урегулировать религиозный конфликт, в т.ч. путем создания органов управления и представительных институтов (Генеральных штатов) на межконфессиональной основе и предоставления государственных должностей в равной мере как католикам, так и гугенотам. Именно «политики» в дальнейшем приведут к власти Генриха Наваррского, став его главной политической опорой в деле замирения французского королевства.
Исторические источники:
Toleranzedikt und Bartholomäusnacht. Französische Politik und europäische Diplomatie. 1570-1572 / Eingelietet von Ilja Mieck. Göttingen, 1969.
Иллюстрация:
Ф. Дюбуа. Варфоломеевская ночь. Между 1572 и 1584 гг. Деталь.
Автор статьи: Шишкин В.В.
