проблема недостаточного производства снарядов, прежде всего к тяжелой артиллерии, остро проявившаяся весной-осенью 1915 г. Недостаток тяжелой артиллерии и боеприпасов к ней стал одной из причин «Великого отступления» и был превращен политической оппозицией в одно из главных доказательств в кампании по разоблачению несостоятельности императорского правительства.
Все предыдущие Первой мировой войне 80 лет требования к запасу снарядов постоянно росли. В войну 1828 г. запас на орудие составлял 25 зарядов, в 1854 году - 50, в 1877 году - 100. Русская полевая 3-дюймовая пушка образца 1902 года делала на полигоне до 20 выстрелов в минуту, а в боевой обстановке до 12-13. В войсках ее называли «мотовкой». 4,8-дюймовая гаубица образца 1904 года делала 1-2 выстрела в минуту. В 1906 году комиссия Военного министерства рассматривала вопрос о норме боеприпасов, и прежде всего для полевой артиллерии. Учитывая, что расход в русско-японскую войну составил приблизительно 720 выстрелов на орудие, комиссия определила требования к артиллерийскому запасу в 1000 зарядов на орудие(15% - с гранатами, 85% - с шрапнелями), в 1908 году эта норма была утверждена Военным министром. Распределялся запас следующим образом: в передке - 36 снарядов, в зарядном ящике боевой части - 88, в батарейном резерве - 88, в запасном передке 4-5, в парках - 161 снаряд. Всего в частях хранился запас по 428 снарядов на орудие, на складах, в так называемых «местных парках» - 572 снаряда. В 1910 году к вопросу о нормах снарядного запаса вернулась комиссия под председательством ген.-л. А.А. Поливанова. Она пришла к выводу о том, что установленные в 1906 году нормы будут достаточны на максимальную продолжительность войны, т.е. на полгода. Некоторые изменения были введены для 3-дюймовых горных орудий(1200 снарядов) и для 42-линейной(107-мм.) полевой тяжелой пушки(1200 снарядов). Для всех остальных видов орудий была установлена норма в 1000 выстрелов.
В 1911 г. по настоянию начальника ГУГШ ген. от кав. Я.Г. Жилинского норма запаса для полевой гаубицы была повышена до 1200 снарядов. В 1912 году обсуждалась, но не была утверждена норма в 1500 снарядов. Причиной отказа от нее были относительно небольшие сроки хранения снарядов - от 8 до 10 лет. Кроме того, за это время снаряды такого образца могли устареть. Положение усложнялось и тем, что у Военного министерства не хватало и средств, и исполнителей. В конце 1912 г. для реализации нормы 1911 года ГАУ было выделено 10 млн. рублей из необходимых 60 млн., при этом заводы, производившие снаряды, были заняты вплоть до 1915 года. Реализовать предложения, за столь короткий промежуток времени было невозможно.
Общая готовность армии в 1912 г. по отношению к нормам запаса приблизительно равнялась 50%. Только готовность по годовым нормам расходования патронов и снарядов колебалась между 80 и 90%. Главное Артиллерийское управление планировало увеличить годовое производство патронов на Петербургском, Луганском и Тульском заводах с 350 млн. в 1912 г. до 600 млн. в 1913 г., и за счет этого покрыть недостаток запасов. Достигнуть требуемого запаса орудий и снарядов все же удалось. Трехдюймовых орудий всех видов полагалось иметь 6336, на деле же их к моменту мобилизации было на 50 больше. Снарядов к ним имелось 6 432 605, то есть на 48 000 штук больше тысячной нормы. Несколько хуже обстояло дело с количеством тяжелых орудий и с боевым запасом к ним. К началу войны на 752 тяжелых орудия должно было быть 767 200 снарядов, а было только 571 731. Общий недостаток, таким образом, составлял 25%, при этом недостача к 42-линейной пушке и к 6-дюймовой полевой гаубице достигала 52%. Снарядов к ним было 133 00 из положенной нормы 255 000.
Каждый из 112 местных парков, хранившихся во внутренних районах России, имел 14 млн. винтовочных патронов и 29072 снарядов к трехдюймовым орудиям. Кроме этих, легких парков, были еще и мортирные, имевшие 8600 снарядов, горные - 2280 и тяжелые - 2600 снарядов. По мобилизационному расписанию 1910 года предполагалось, что они должны были быть поданы на фронт через 480 дней после начала мобилизации. Этот слишком длительный срок объяснялся тем, что только в Киевском и Варшавском военных округах снаряды хранились в полной боеготовности. В остальных парках они хранились в разобранном виде, их необходимо было снарядить, ввинтить дистанционные или ударные трубки. Благодаря принятым мерам, хоть и не без срывов и хаоса в начале войны, эти парки были перевезены на фронт к 20 ноября 1914 года, то есть через 120 дней после начала мобилизации.
Неудивительно, что на удвоении нормы запаса в русской армии и решили остановиться. Норма 1912 г. соответствовала производственным, финансовым, но и транспортным возможностям России. За первые два года мировой войны только русские артиллеристы использовали около 48,6 млн. снарядов. Это превосходило расход снарядов русской стороны в 1904-1905 гг. почти в 100 раз. Если бы такой расход и был предвиден военным ведомством, то только создание подобного снарядного запаса потребовало бы принятия мобилизационных мер, совершенно невозможных ни в одной стране в мирное время. Если прибавить к этому призыв в армию за время войны около 17 млн. чел., которых необходимо было еще вооружить, мы получаем вполне естественные цифры только расхода продукции русской черной металлургии. Во время войны на изготовления вооружения уходило от 50 до 60 % ее годового производства, из них 70-80% - на снаряды. Для покрытия недостачи в патронах соответствующие заводы фактически перешли на мобилизационный режим работы - 350 дней в году и по 22 часа в сутки. Разумеется, сделать это в предвоенный период было невозможно.
Полной готовности по предвоенным нормам не удалось достигнуть ни одной армии. Расчеты по проблеме боезапаса, сделанные немцами и французами на основании собственного опыта, не превышали той же цифры, которую хотели достичь и в русской - 1500 выстрелов на орудие. При мобилизации французской армии в 1914 году обнаружился недостаток в 500.000 снарядов для 75-мм. орудия, которое считалось основным видом вооружения французской артиллерии.
До войны Франция имела 30 казенных и частных военных заводов. Кризис в обеспечении артиллерии проявился уже в октябре 1914 года. С началом войны и объявлением мобилизации во Франции было закрыто 47% всех заводов, фабрик, учреждений и магазинов, в незакрытых фабриках и заводах 22% рабочих было мобилизовано, 44% уволено и только 34% осталось работать. Многие военные заводы резко сократили свое производство, так как артиллерийское производство аннулировало многие довоенные заказы. Осенью 1914 года промышленность Республики выпускала 13 600 75-мм снарядов в день, а её армия делала в день 25 000 выстрелов из 75-миллиметровых орудий. Самым тяжелым полевым орудием считалась 120-миллиметровку, да и тех на 1 октября 1914 года было только 110. Только к январю 1915 года французские войска получили 17 220-мм. гаубиц образца 1880 года. По свидетельству маршала Ж. Жоффра, кризис со снабжением снарядами был преодолен только к концу 1915 года, с полевой и тяжелой артиллерией - только к началу 1916 г.
Сбои в снабжении германской армии все же имели место в конце 1914 года. Довоенная германская военная промышленность, насчитывавшая до 30 заводов, не могла обеспечить снабжение в требуемых объемах без милитаризации производства. В октябре 1914 года из-за недостатка пороха были даже прекращены штурмы Вердена - командование боялось, что армия кронпринца в случае контрудара противника окажется без огневой поддержки. Только с весны 1915 по конец лета 1916 года германский фронт, по свидетельству Военного министра ген. от инф. Э. фон Фалькенгайна не испытывал проблем в снабжении снарядами.
Что же касается австрийцев, то у них положение со снарядами было особенно тяжелым. Запас снарядов у австрийцев составлял: 500 к 120-мм пушке, 300 к 150-мм. гаубице и 250 к 240 мм. мортире, что было, конечно, совершенно недостаточно. Объективной трудностью мобилизации промышленности было большое количество устаревших моделей артиллерии, австро-венгерская армия использовала сорок пять видов орудий, каждое из которых требовало особый вид снаряда.
При этом Австро-Венгрия обладала прекрасными оружейными заводами Шкода, на которых в 1913 году началось производство новых орудий, 105-мм. скорострельной пушки и 305-мм. мортиры, которой суждено будет сыграть такую значительную роль в прорывах на русском фронте. К декабрю 1914 года ежемесячное производство боеприпасов в Австро-Венгрии составила 116 000 единиц, в то время как недельная потребность фронта равнялась 240 000. Только к 1916 году ежемесячное производство снарядов Дунайской монархии достигло максимальной цифры в 1 000 000, в то время как русское производство превосходило ее более чем в четыре, а германское - в семь раз.
Что касается англичан, то военные здесь извлекли из опыта англо-бурской войны вывод о том, что единственным видом снаряда должна быть шрапнель. Опыт русско-японской войны не учитывался, так как считался неприменимым в европейских условиях. До конца октября 1914 года английская артиллерия вообще не имела тяжелых разрывных снарядов, а планируемый расход шрапнели для полевой артиллерии составлял 7 выстрелов в день на орудие, тогда как в среднем делалось 14 выстрелов. Военному министру фельдмаршалу Г. Китченеру пришлось обращаться к французам с просьбой временно выделить в распоряжении экспедиционного корпуса 300 орудий 90-мм. калибра. Потребности британской армии были удовлетворены только к летней кампании 1916 года.
Россия со своим 21 военным заводом перед войной не слишком отличалась от других государств Европы. Сходство проявлялось не только в количественных показателях, но и в качестве управления. Русские заводы были в основном крупными, современными предприятиями с большим производственным потенциалом. Но в их управлении не было ни жесткой централизации, ни планов создания обученного резерва инженеров и квалифицированных рабочих, которые в случае мобилизации производства мог бы позволить резко увеличить выпуск продукции в сжатые сроки.
Довоенные запасы строились из расчета на то, что война продлится не более 6 месяцев, и, следовательно, при лучшем исходе должны были закончиться в январе 1915 г. В июле и августе 1914 года фронт получил 52 легких, 15 мортирных, 6 горных и 7 тяжелых парков. В сентябре - 23 легких, 7 мортирных, 7 горных и ни одного тяжелого парка; в октябре - 20 легких, 11 мортирных, 7 горных и 5 тяжелых парков; в ноябре - 12 легких, 9 мортирных, 2 горных и 4 тяжелых парка; в декабре - 16 легких, 5 мортирных, 3 горных и 2 тяжелых парка. Очевидно, что лучше всего русская артиллерия снабжалась в первый месяц войны, а в первые три месяца она получила гораздо более половины поданного за 5 месяцев снарядного запаса - 95 из 123 легких, 33 из 47 мортирных, 20 из 25 горных, 12 из 18 тяжелых парков.
Для того, чтобы оценить, насколько достаточным было это снабжение, можно привести пример расходования снарядов артиллерией Юго-Западного фронта за время битвы в Галиции в 1914 г. В среднем было израсходовано по 350 снарядов на орудие, а в запасе фронта на 26 октября 1914 г. оставалось еще по 428 выстрелов. Таким образом, снабжение артиллерийскими припасами на фронте, который вел наиболее активную борьбу, было вполне удовлетворительным.
Снабжение армии снарядами в декабре 1914 года уменьшилось по сравнению с августом по разным показателям в 3,25 раза(легкие парки), в 3 раза(мортирные), в 2 раза(горные парки), в 3,5 раза(тяжелые парки). Это, конечно, отнюдь не означало, что все поданные парки были использованы. В целом неплохо обстояло дело со снарядами к полевым орудиям.
За первые пять месяцев войны их расход в среднем составил 464 000, то есть к январю 1915 года из запаса в 6 420 000 было израсходовано только 2 320 000. Безусловно, снарядный голод был, но о нем можно говорить лишь применительно к тяжелой артиллерии. Ее количество, да и мощность были недостаточными, 76 орудий калибра 42 линии, 512 гаубиц калибра 48 линий, 164 гаубицы калибра 6 дюймов. При этом расход на самые распространенные виды полевой тяжелой артиллерии - 48-линейную и 6-дюймовую гаубицы составил: на первую 70 и на вторую 100 в месяц. В 1915 году ситуация мало изменилась - 122 и 144 в месяц.
В условиях маневренной войны эти цифры мало волновали Ставку и Янушкевич, и Данилов не беспокоили ГАУ запросами о снарядах к орудиям выше трех дюймов. При переходе к окопной войне ситуация изменилась. Русский шрапнельный снаряд, весьма эффективный в условиях мобильной войны, при применении против открытых целей на расстоянии в 2 и менее километров, был абсолютно бессилен против самых незначительных укрытий(из-за слабого вышибного заряда – всего 85 гр. пороха) и земляных насыпей – на расстоянии 4 км. от его пуль успешно укрывала даже насыпь в 60-70 см.
В отличие от Англии, Франции и России в Германии перед войной особое внимание уделяли развитию полевой тяжелой артиллерии, которую собирались использовать в войне для прикрытия собственной полевой артиллерии, для уничтожения батарей противника, действующих с закрытых позиций и подавления обороняющейся в полевых укреплениях и населенных пунктах пехоты. Это был абсолютно новый подход к использованию этого рода оружия, которое ранее готовили к действию против крепостей. Полигонные испытания убедили германское командование в правильности этого решения. Дальность полета снаряда 420-мм. гаубицы составляла 14 км., вес - 106 кг.; 305-мм. гаубицы - 12 км., вес - 37 кг.; 210-мм. гаубицы - 11 км., вес - 21 кг. Взрыв снаряда 420-мм. орудия оставлял воронку от 8 до 13 метров в диаметре и от 2,5 до 6 метров в глубину.
В 1914-1915 гг. Германская и австрийская тяжелая артиллерия сыграла решающую роль в разгроме бельгийских, французских и русских крепостей, обеспечивала своей пехоте огневое и моральное преимущество в боях во Фландрии, Восточной Пруссии и Польше. 1-6 мая 1915 г. при прорыве русского фронта под Горлицей-Тарновым тяжелая артиллерия стала играть роль тарана. В течение первых 4 часов обстрела 610 германских орудий выпустили около 700 000 снарядов. Против 140 тяжелых германских и австро-венгерских орудий у русской армии было на этом участке фронта только 6, из общего числа 105. На гаубичную батарею в 3-й русской армии был установлен дневной расход в 10 выстрелов. Каждая батарея немецкой полевой артиллерии перед наступлением получила на позиции по 1200 снарядов, тяжелой – 600, а сверхтяжелой – 500 снарядов. 13 июля 1915 г. при прорыве под Праснышем немцы сделали более 3 000 000 выстрелов из 800 орудий, русские из 40 орудий - около 60 тысяч выстрелов.
Уступая в огневой мощи противнику, русская армия вынуждена была отступать, оставляя Галицию, Польшу и Литву. Тяжелая артиллерия противника обеспечила успех при ускоренном штурме крепостей Ковно и Новогеоргиевск.
За 5,5 месяцев 1915 года фронт получил снарядов меньше, чем за первые 4,5 месяцев 1914 года: легких - на 39,5 парка, мортирных - на 17 парков, горных - на 17 парков и тяжелых - на 3 парка. При этом с декабря 1914 по март 1915 года вместо запланированных 6 млн. снарядов(в основном легкой шрапнели) в армию было отправлено 1944,5 тыс., то есть менее трети. Если в 1914 году ежемесячное поступление снарядов составляло 47,3 парка, то за первое полугодие 1915 года - только 25,2 парка.
Обращает на себя внимание тот факт, что сокращение снабжения тяжелыми снарядами было относительно незначительным. Очевидно, что кризис русской тяжелой артиллерии был вызван не резким сокращением снабжения, а непредвиденным ростом использования тяжелых снарядов. Интенсивность огня германо-австрийской тяжелой артиллерии при прорывах потрясала воображение всей армии, включая командование.
Для преодоления «снарядного голода» требовалась мобилизация промышленных возможностей России, причем не только предприятий традиционно существовавших в стране тяжелой и металлообрабатывающей промышленности. Пришлось фактически с нуля создавать и химическую. До войны около 50% всех добываемых химическим путем продуктов приходилось ввозить из-за границы. Уже в начале 1915 года выяснилось, что потребности фронта в порохе в 20 раз превышали возможности 3 имевшихся в России пороховых заводов. Снарядный кризис можно с тем же основанием назвать и зарядным. Имевшиеся в Империи 38 сернокислотных заводов в 4 раза уступали германским по мощности. В результате работ Химического Комитета под руководством ген.-л. акад. В.Н. Ипатьева с февраля по октябрь 1915 г. производительность казенных заводов, производивших взрывчатку, увеличилась более чем в 2 раза, частных – более чем в 50 раз. В кратчайшие сроки производство взрывчатых веществ в России выросло в 33 раза, со 100 до 3300 тонн в месяц. К осени 1916 г. в распоряжении Комитета работало около 200 заводов, производивших не только различные виды взрывчатки, но и отравляющие Вещества – хлор, фосген, хлорпикрин, причем не только для газобаллонных атак, но и для снарядов.
Значительные усилия Химического комитета и Главного Артиллерийского управления под руководством ген-л. А.А. Маниковского привели к тому, что к весне 1916 г. «снарядный голод» был в целом преодолен. Если за первые пять месяцев 1915 года армия тратила по 311 тыс. снарядов, а за тот же период 1916 года по 2 229 тыс., то при учете значительного расхода снарядов в осенне-летних боях, русская полевая артиллерия все же смогла вступить в 1917 год с запасом в 3 тыс. снарядов на трехдюймовое полевое и в 3,5 тыс. снарядов на горное орудие того же калибра. Их запас к концу 1916 года составил 16,3 млн., а производство - до 3,5 млн. в месяц. Его даже начали постепенно сокращать, так как оно с лихвой перекрывало потребности фронта - до 2,4 млн. снарядов в месяц. Но разгон был велик и к апрелю 1917 года боезапас составил уже 4 тыс. снарядов на трехдюймовое орудие.
Большой прогресс был и в снабжении фронта тяжелыми снарядами. Если в 1916 год армия вступила с запасом 275 тыс. снарядов к 48-линейным гаубицам и 100 тыс. снарядов к 42-линейным пушкам и 6-дюймовым гаубицам, то в течение года на фронт было подано 2,15 млн. снарядов к 48-линейным гаубицам и 750 тыс. снарядов к 42-линейным пушкам и 6-дюймовым гаубицам. Количество тяжелых орудий к началу 1917 года выросло в 2,5 раза по отношению к показателям начала войны. Тем не менее запас снарядов к тяжелым орудиям всех калибров достигло 2, 574 млн., то есть более чем в пять раз больше запаса, с которым русская армия начинала войну.
