Важнейшая тема культуры. Каждая эпоха создает особый тип повседневности, определяющий ментальность и образ жизни человека. Важная часть повседневности - материально-предметная среда, окружающая человека - пища, одежда, жилище.
Повседневность, как важнейшая тема культуры, имеет длительную историю. В различные эпохи она воспринималась и оценивалась по-разному. Начиная с эпохи Возрождения, повседневность получает аксиологическую привязку к сословным (социальным) параметрам и рефлектируется как компонент низовых пластов культуры. В просветительской парадигме она обретает негативный оттенок вследствие формирования рационалистических установок. Концептуальный императив рациональности, задающий жесткий логоцентристкий подход к исследованию жизненных реалий, становится важнейшим компонентом культуры Нового времени. Из этих методологических установок вытекало естественное для классического мировоззрения презрение к повседневности как к сфере заведомо боле «низкой», которая должна быть «преодолена», «реорганизована» на основе теоретических моделей.
Аксиологическая трансформация темы относится уже ко второй половине ХХ века. Она связана с поиском новых фундированных оснований культуры, с попытками преодолеть кризис европейской культуры, с критикой техногенной цивилизации. Обретение смыслообразующих пластов культуры означает восстановление доверия к реальности, составляющей почву «жизненного мира». Реалии быта, обыденное сознание, материально-предметная среда, окружающая человека, осознаются как существенный модус человеческого бытия, как особая культурная ценность. Вследствие этого разнообразные проявления повседневной жизни, долгое время остававшиеся на периферии научного интереса, постепенно перемещаются в центр внимания, рефлектируется их особая культурная ценность. «Жизнь как она есть», «жизненная стихия» привлекает все больший интерес специалистов, формируются новые направления исследований: «история повседневности», «эстетика повседневности», «социология повседневности».
К концу XX века повседневность стала привлекать пристальное внимание ученых. Особое место занимают исследования историков и культурологов школы «Анналов» («Новая историческая наука») – одной из самых влиятельных в области исторической науки и теории культуры, воплощающей в себе культурно-антропологический подход в изучении исторического материала. Она дала толчок формированию таких направлений и дисциплин, как историческая демография (история семьи и брака, сексуального поведения), история питания, отношение к смерти (танатология).
Повседневность, превратившись в один из ключевых объектов современного гуманитарного знания, в различных научных школах, тем не менее, трактуется неоднозначно. «Неуловимая» и «ускользающая», она играет в основном регулятивную роль в отборе материала. Ее смыслообразующее ядро составляет семантика тривиальности, некоего регулярно повторяющегося действия, бытовой вещественной формы, становящихся в силу этого привычными, заурядными, обыденными. Повседневность – нерефлектируемая очевидность, мир «естественной установки», «жизненной стихии» с ее бесконечной вариабельностью мелочей, неуловимых и ускользающих от внимания исследователей.
Данная категория функционирует как «рамочный синдром», позволяя включить в себя неспециализированную деятельность, обыденное сознание и бытовую материально-вещественную среду. В таком контексте повседневность вся, целиком и полностью, становится феноменом культуры и может быть определена как содержание совместной жизни и деятельности людей, за исключением специализированной деятельности, художественных и раритетных предметных форм и исторически сложившихся форм общественного сознания. Эта жизнедеятельность понимается не в биологическом, а в социальном и культурологическом смысле, когда люди «вообще функционируют» (Ж. Ле Гофф), т.е. как технология жизнедеятельности. Именно она делает человека человеком, формируя и оттачивая его человеческие качества.
Повседневные практики создаются коллективной традицией, а творчество в этой сфере всегда безымянно. Единичное «Я» здесь растворяется в массовом, в господствующих стилях жизни и способах времяпрепровождения, стереотипах поведения или языковых клише. Повседневные практики не поддаются рефлексии. Они потребляются в известной степени бессознательно, и это отмечает, например, Э. Гидденс, концептуализируя феномен рутины.
Трактуемая подобным образом, повседневность уподобляется «жизненной стихии», наглядно проявляя свою асобытийность: мелкие факты, едва заметные во времени и в пространстве, повторяясь, обретают всеобщий характер, распространяются «на всех уровнях общества, характеризуя его образ существования и образ действия, бесконечно его увековечивая» (Ф. Бродель). Эта «бесконечность» делает повседневность внеисторичной. Событие, являющееся краеугольным камнем традиционной историографии, исчезает, растворяясь в энтропии повседневного. Более всего здесь подойдет обоснованная Ф. Броделем и используемая школой «Анналов» категория длительного исторического времени - Longue duree.
Вопрос о собственных организующих (структурирующих) началах повседневности крайне сложен из-за ее полиморфизма и стихийности. Важнейшее из них - социальная структура (социальная иерархия, «верхи» и «низы» общества). Для «низовой» массовой культуры (глубинный уровень повседневности) характерны стабильность и консерватизм, устойчивость к переменам, она в значительной степени питается патриархальными традициями («почти неподвижная история»). Так называемая культура «элиты» более лабильна, подвержена воздействию инноваций, иногда сознательно берущихся на вооружение господствующими группами (классами). «Верхи» общества определяют ценностные ориентиры, создают иерархические порядки, диктуют идеологему, формируют эстетический идеал эпохи.
Каждая эпоха создает особый тип повседневного быта, обладающего специфическими чертами, имеющего некие доминанты, определяющие ментальность и образ жизни человека данной эпохи (агональность греческого мира, патриархальность римской античности, милитаризм и теоцентризм Средневековья и др.) Для определения темпоральной специфики используется типологический принцип, выделяются стереотипы сознания и поведения, обобщенные поведенческие модели (паттерны). Важная часть повседневного – «женский мир»: положение женщины в обществе, матримониальное поведение в различных социальных группах, нормы сексуальной морали, отношение к детям. Особые, узловые моменты жизни – любовь и смерть – также создают вокруг себя культурное пространство – нормы, ритуалы, обычаи, символы. Важную роль в повседневной жизни играет труд и досуг, отдых и развлечения, праздники. Материально-предметная среда, окружающая человека – пища, одежда, жилище – иная сторона повседневности, находящаяся в неразрывном единстве с поведенческой, деятельностной сферой. Предметный мир обладает не только чисто утилитарными, прагматическими характеристиками. Он наделен знаковым, символическим кодом определенных смыслов и значений, говорит «языком» культуры – те или иные предметные реалии создают в своей совокупности некий культурный контекст.
