Э́го-истóрия — 1) термин, впервые употребленный П. Нора для обозначения эссе историков, пишущих историю собственной жизни. В инициированном им сборнике «Опыты эго-истории» (1987) он предложил нескольким известным французским историкам написать не автобиографии, но историю собственной научной жизни, используя профессиональный эпистемологический инструментарий. Тогда же Нора объявил о рождении нового жанра — Э.-и., который знаменует ломку «классической системы “исторического объективизма”». Историк отмечал, что опыт его коллег убедил в возможности касаться самых свежих событий, и традиционная дистанция между «объектом» и «исследователем» может оказаться условностью, мешающей изучать современность средствами исторического познания. Действительно, когда историк из потомка становится современником изучаемых событий, совсем не лишней оказывается «опись» способов и средств его профессиональных действий, поскольку опасность политологических, социологических, психологических и иных замещений становится вполне реальной. Но трудность поставленного эксперимента состояла еще и в том, что историк должен был расщепить себя на познающего субъекта и познаваемый объект в одно и то же время.Э.-и. французских ученых автор идеи отнес к сфере интеллектуальной истории, адресованной будущим историкам историографии как институции, но и шире

Э.-и. французских ученых автор идеи отнес к сфере интеллектуальной истории, адресованной будущим историкам историографии как институции, но и шире — интеллектуального горизонта XX в. Опыт этой книги состоял и в том, что шел напряженный поиск языка Э.-и., который не сводился бы к психологическим автоописаниям, с одной стороны, и застывшим автобиографическим клише — с другой. Показателен язык предисловия и послесловия П. Нора: описывая опыт коллег, он использует театральные и балетные метафоры, позволяющие маркировать свою метапозицию в качестве «причастной вненаходимости» (термин М. Бахтина) — единственно возможной позиции, когда историк становится исследователем и героем собственного историографического нарратива. Эксперимент французских историков оказался успешным уже потому, что всякий историк, взявшийся за Э.-и., должен будет учитывать (даже не соглашаясь) опыт своих предшественников. Книга А. Я. Гуревича «История историка» (М., 2004), например, может считаться продолжением работы, начатой историками Франции. 2) Э.-и. как Self-history

2) Э.-и. как Self-history — иное толкование термина, предложенное в том же 1987, предполагает три взаимосвязанные линии, позволяющие соотнести профессиональную историографию с «публичной историей» и образовательными практиками.(а) Создание возможности для любого человека сформулировать свою версию исторических событий с помощью специальных документальных конструктов. Принципы собирания этих документально-историографических конструктов вынесены за рамки политических или историографических пристрастий составителя, и потому такой документальный комплекс становится основой для разных, но равноправных версий-интерпретаций. С помощью освоения авторской позиции преодолевается отчуждение человека от далеких и не пересекающихся с его интересами событий.Авторская интерпретация возникает как сложный сплав знаний, мнений и убеждений, причем в учебной коммуникации происходит столкновение версий, когда каждый участник имеет возможность соотнести свое видение с 

(а) Создание возможности для любого человека сформулировать свою версию исторических событий с помощью специальных документальных конструктов. Принципы собирания этих документально-историографических конструктов вынесены за рамки политических или историографических пристрастий составителя, и потому такой документальный комплекс становится основой для разных, но равноправных версий-интерпретаций. С помощью освоения авторской позиции преодолевается отчуждение человека от далеких и не пересекающихся с его интересами событий.Авторская интерпретация возникает как сложный сплав знаний, мнений и убеждений, причем в учебной коммуникации происходит столкновение версий, когда каждый участник имеет возможность соотнести свое видение с 

Авторская интерпретация возникает как сложный сплав знаний, мнений и убеждений, причем в учебной коммуникации происходит столкновение версий, когда каждый участник имеет возможность соотнести свое видение с иными точками зрения. Эта линия была воплощена в серии учебников, рабочих тетрадей Ю. Л. Троицкого («Открытый мир», 1995–1997), а также в мультимедийной образовательной среде «РОСМИР». (б) Отношение к собственной жизни и описание ее как некоторой реальной истории. Современная культура в значительной степени утратила такие мощные формы личностного предъявления себя-в-мире, как эпистолярная, дневниковая, мемуарная традиции. Преобладание устных и визуальных форм, вытесняющих письменную речь, ограничило сферу предъявления себя-в-мире. Э.-и. может заполнить эту лакуну, а в учебной деятельности студента становится рефлексивной формой, помогающей субъекту разобраться в своей становящейся

(б) Отношение к собственной жизни и описание ее как некоторой реальной истории. Современная культура в значительной степени утратила такие мощные формы личностного предъявления себя-в-мире, как эпистолярная, дневниковая, мемуарная традиции. Преобладание устных и визуальных форм, вытесняющих письменную речь, ограничило сферу предъявления себя-в-мире. Э.-и. может заполнить эту лакуну, а в учебной деятельности студента становится рефлексивной формой, помогающей субъекту разобраться в своей становящейся биографии. Опыт французских историков относится именно к этой линии Э.-и.(в) Поиск подобий между глобальной историей и само-историей. Попытки соизмерения собственных действий и поступков с «поступочным корпусом» человечества приближаются к «возвышенному историческому опыту» (Ф. Анкерсмит) и могли бы превратить «воспитание историей» из педагогического заклинания и историографических натяжек (акцентирование героико-­патриотической сюжетики, например) в реальную практику. По словам Ю. М. 

(в) Поиск подобий между глобальной историей и само-историей. Попытки соизмерения собственных действий и поступков с «поступочным корпусом» человечества приближаются к «возвышенному историческому опыту» (Ф. Анкерсмит) и могли бы превратить «воспитание историей» из педагогического заклинания и историографических натяжек (акцентирование героико-­патриотической сюжетики, например) в реальную практику. По словам Ю. М. Лотмана, «история, отраженная в одном человеке, в его жизни, быте, жесте, изоморфна истории человечества». Указанные значения Э.-и. показывают ее несводимость ни к персональной истории, ни к новой биографической истории.

Лит.: Essais d’ego-histoire. Рaris, 1987; Троицкий Ю. Л. Эго-история // Дискурс: коммуникация, образование, культура. Новосибирск, 1996. № 1. С. 85–87; Его же. Эго-история (Self-history) как способ культурно-­исторической самоидентификации в современной России // Дискурс: коммуникативные стратегии культуры и образования. М., 2005. № 12/13. С. 85–90; Нора П. Вступление и Заключение к книге «Опыты эго-истории» // Дискурс: коммуникативные стратегии культуры и образования. М., 2007. № 14/15. С. 56–68. Ю. Л. Троицкий.