Барон Маннергейм происходил из известного в Финляндии дворянского рода. Менять родные страны начали уже далёкие предки Маннергейма: ещё в XVII веке один из них, Генрих Маргейн, перебрался из Германии в Швецию и начал добывать там железо, необходимое воинственной державе. Его потомки перебрались в соседнюю Финляндию, где верно служили сперва шведским королям, потом русским царям. Прадед маршала Карл Эрик Маннергейм после русского завоевания сумел уговорить Александра I даровать Финляндии автономию, за что получил титул графа. Правда, Карл Густав Эмиль (или просто Густав) принадлежал к младшей ветви рода – всего лишь бароны, к тому же небогатые. Родители будущего маршала – барон Карл Роберт и Хедвига Шарлотта Хелена из графского рода фон Юлин, жили в имении Лоухисаари близ губернского города Або (ныне Турку). Когда мальчику было 13 лет, его отец вконец разорился и уехал в Париж, бросив семью. Мать вскоре скончалась, и Густава, за которого некому было платить, выгнали из кадетского корпуса. Тогда он решил поступить в Николаевское кавалерийское училище в Петербурге. Обучение там было бесплатным, но нужно было сдать университетские экзамены и хорошо знать русский язык. Оба этих условия юноша выполнил – в 22 года Маннергейм окончил училище.
В мае 1892 г. Маннергейм женился на обладавшей значительным состоянием дочери московского обер-полицмейстера Анастасии Николаевне Араповой (1872 – 1936), от этого брака родились две дочери – Анастасия (1893 – 1978) и София (1895 – 1963). В начале ХХ в. в семейной жизни Маннергейма наметился кризис: устав от бесконечных измен, баронесса в 1903 г. уехала с детьми во Францию. Маннергейм не общался с ней, но и не забывал: узнав о её смерти, приехал в Париж и отстоял на коленях панихиду в православной церкви. О дочерях заботился всю жизнь: разлад родителей так повлиял на них, что обе так и не вышли замуж.
Окончив Николаевское училище, Маннергейм начал службу в 15-м Александровском кавалерийском полку (Калиш, Привислинский край). С января 1891 г. служил в Кавалергардском полку. Служба для энергичного и честолюбивого офицера была нетрудной, а его импозантная внешность позволяла блистать в свете. В 1900 г. Маннергейм получил свой первый орден – св. Анны 3-й степени. В годы службы проявил себя в качестве блестящего кавалериста и командира. В начале XX в. в Финляндии росли антироссийские настроения, и в глазах многих революционеров Маннергейм был «сатрапом режима». Сам же кавалергард писал: «На войне единичный человек сражается не за какую-то систему правления, а за страну, к армии которой он принадлежит. Я считаю, что нет большой разницы, - делает он это добровольно или по приказу: он делает не что иное, как исполняет свой долг офицера».
В 1904 г. в чине подполковника Маннергейм добровольно отправился на фронт русско-японской войны, где принял участие в набеге Инкоу под руководством известных генералов П.И. Мищенко и А.В. Самсонова. Во время Мукденского сражения героической атакой драгун он спас от гибели 3-ю пехотную дивизию. За отвагу барон произведен в чин полковника.
После войны с Японией Маннергейм получил известность и как разведчик. В 1906-1908 гг. он стал участником экспедиции в Китай (Синьцзян – Западный Китай – Северный Китай – Внутренний Китай), который в то время производил военные реформы по японскому образцу. Путешествию полковника предшествовало активное изучение научных материалов. За два с половиной года Маннергейм проехал 14 тысяч километров верхом, нанёс на карту районы, где прежде не бывал ни один европеец, собрал большую коллекцию древностей. Летом 1908 года он прибыл в Пекин и, посетив по дороге Японию, вернулся по железной дороге в Петербург. Итогом экспедиции стало составление подробной карты (включавшие 3087 км пути экспедиции и изучение стратегически важных районов), подробное описание 20 китайских гарнизонных городов, а также план захвата двух северных китайских провинций в случае войны. Кроме того, были вывезены 2000 древних китайских манускриптов, составлен фонетический словарь народностей Северного Китая. Результаты экспедиции были высоко оценены не только в русском Генеральном штабе, но и мировым научным сообществом. Маннергейм стал вторым после адмирала А.В. Колчака офицером, принятым в Русское географическое общество на правах почётного члена.
С 1909 г. он командовал 13-м уланским Владимирским Его Императорского Высочества Великого князя Михаила Николаевича полком в Привислинском крае, в этот период он установил дружеские отношения со своим корпусным начальником, генералом А.А. Брусиловым. Уже в 1910 г. при содействии Брусилова и великого князя Николая Николаевича Маннергейм был назначен командиром лейб-гвардии Уланского Его Величества полка с присвоением звания генерал-майора императорской свиты, а с 1912 г. там же, в Польше, командовал Отдельной гвардейской кавалерийской бригадой.
С началом Первой мировой войны в августе 1914-го он отличился в Галицийской битве, в ходе которой основные силы австро-венгерской армии потерпели поражение. Маннергейм и подчинённые ему уланы отразили наступление немцев у города Красник, за что барон был награждён золотым Георгиевским оружием. В 1915 г. он стал командиром 12-й кавалерийской дивизии в составе 8-й армии Брусилова и участвовал в знаменитом прорыве. Его отличие в Первой мировой войне было отмечена также орденом св. Георгия 4-й степени.
В награду за успешно проведённую операцию на Румынском фронте Маннергейма отпустили в Петроград подлечить полученный на сопках Маньчжурии ревматизм. В столице империи его застала Февральская революция; его генеральский мундир не вызывал особенной любви у восставших солдат, и ему пришлось, переодевшись в гражданскую одежду, тайком бежать из гостиницы «Европейская». Маннергейм не принял Февральскую революцию, весьма тяжело переживал развал армии. Через Москву он отбыл на фронт, который быстро распадался. Барон пробовал поднять военачальников на решительные действия, но они боялись гражданской войны и надеялись, что Временное правительство само наведёт порядок. Из Финляндии доходили те же вести: смута, голод, развал. Маннергейм понял, что спасти империю, которой он присягал, уже невозможно, но можно спасти «малую родину», где все громче раздавались голоса в поддержку независимости. Осенью 1917 г. барон сломал ногу (всего у него было как минимум 14 переломов) и под этим предлогом уволился из армии.
В Гельсингфорсе Маннергейм застал демонстрации под красными флагами. Финские рабочие и расквартированные в стране русские солдаты требовали установления советской власти, буржуазия и крестьяне выступали против этого. Первые создали отряды Красной гвардии, вторые опирались на ополчение (шюцкор), занявшее место расформированной полиции. В декабре 1917 г. пришедшие к власти большевики даровали Финляндии независимость, и 16 января 1918 г. председатель временного правительства П.Э. Свинхувуд назначил Маннергейма командовать ещё не созданной армией. На вопрос, сколько времени ему понадобится, чтобы подавить сопротивление красных, барон ответил: «Три с половиной месяца». Так и вышло: разоружив русские гарнизоны на севере, его отряды при поддержке немцев и шведов начали наступление на юг, беспощадно истребляя красногвардейцев и всех, кто им сочувствовал. Не щадили ни женщин, ни детей, многие были заключены в концлагеря – первые в тогдашней Европе. В апреле 1918 г. пал последний оплот красных – Выборг, где были расстреляны не только пленные, но и жившие в городе русские. Всего жертвами карателей Маннергейма стало не менее 25 тыс. человек.
16 мая 1918 года Маннергейм на присланном ему из Швеции элитном жеребце принял в Хельсинки парад победы. Он прекрасно знал, что в народе его называют «лахтари» – мясником, но знал и законы войны: жалость к противнику оборачивается поражением. И тогда, и позже он настаивал: ни один красный не должен уйти от наказания. Однако, посетив один из концлагерей, велел лучше кормить заключённых и не наказывать их без нужды. Осуждал и огульные репрессии против русских, в какой-то мере ещё считая себя сыном общей с ними империи. Об этом говорит то, что в 1918 г. он вступил в переговоры с Н.Н. Юденичем и другими белыми генералами, предлагая им совместно наступать на Петроград. За свою помощь он требовал одного: признать независимость Финляндии – но сторонники «единой и неделимой» пойти на это не могли. Да и финские политики не собирались освобождать Россию от большевиков: им вполне хватало власти в их родной стране. Они объявили авантюрой и намерение Маннергейма присоединить к Финляндии «пленную сестру» – Карелию, куда он отправил воинские части. В итоге местная элита поспешила отделаться от опасного смутьяна: в мае 1918-го его вынудили оставить пост главнокомандующего.
Выполнив свой долг, барон не стал цепляться за власть, как его польский коллега Юзеф Пилсудский. В благодарность политики сделали его регентом – временным главой Финляндии (этот пост он занимал с 12 декабря 1918 г. по 25 июля 1919 г.), которую он за короткий срок сделал по-настоящему независимой и международно признанной. Благодарные граждане собрали по подписке крупную сумму, на которую Маннергейм, уйдя в отставку после избрания президента в июле 1919 г., отправился путешествовать по миру. В Париже он впервые за долгое время навестил дочерей, в Индии общался с йогами, в Алжире гонял по пустыне на одном из первых «внедорожников» и снова попал в серьёзную аварию, сломав ногу и два ребра.
В политику он вернулся только в 1931 г., став главой Государственного комитета обороны и командиром всех добровольческих шюцкоровских отрядов, которые по численности втрое превосходили регулярную армию. В 1933 г. Маннергейм получил чин фельдмаршала. В 1930-е гг. финские политики считали, что новая война в Европе невозможна, и не желали увеличивать военные расходы. Маннергейм думал иначе: он видел и усиление фашизма в Германии, и стремление СССР «советизировать» соседние страны. Доказывая, уговаривая, даже угрожая, он летом 1939-го добился решения власти о строительстве на Карельском перешейке мощной оборонительной линии, которая в истории получила его имя. При этом он соглашался с тем, что финская граница в этом районе проходит слишком близко к Ленинграду и не прочь был отодвинуть её в обмен на земли в его любимой Карелии. Об этом финская делегация вела переговоры с И.В. Сталиным, утверждая, что страна «хочет жить в мире и оставаться вне конфликтов». Вождь ответил: «Понимаю, но это невозможно – великие державы не позволят». Понимая, что в будущей войне Финляндия будет союзником или Москвы, или Берлина, он не пошёл на соглашение. А в ноябре 1939 г. советские части перешли в наступление (см. Советско-финляндская война).
Назначенный главнокомандующим Маннергейм развил бурную деятельность. Под его руководством финские войска сумели выдержать мощный удар Красной армии, а потом и отразить его. Советская пропаганда объявила это результатом небывалой прочности оборонительной «линии Маннергейма», выстроенной будто бы по последнему слову техники (см. Маннергейма линия). В своих мемуарах барон опровергал это, заявляя, что вся линия состояла из десятка новых дотов, которые успели выстроить к началу войны. «Её прочность, – утверждал он, – явилась результатом стойкости и мужества наших солдат, а никак не результатом крепости сооружений». Ценой больших жертв советские войска захватили Карельский перешеек и отодвинули границу на север, но подозрения Сталина полностью оправдались: в большой войне Финляндия стала союзницей Гитлера. Её войсками руководил Маннергейм, ставший маршалом, а в 1944 году избранный на пост президента. Целью войны он назвал не только возвращение утраченных в 1940 году территорий, но и присоединение Карелии и Мурманска. Именно финские войска блокировали с севера Ленинград, загоняли в лагеря русских жителей Карелии, бомбили Мурманск и Архангельск. Маннергейм заявлял, что Финляндия якобы воюет не как союзник и сателлит Германии, а ведет свою собственную «параллельную» войну, что действительности не соответствовало.
Стойкие в защите своей земли, финны не проявили пыла в завоевании чужой. Популярность Маннергейма начала падать: после того, как летом 1944-го Красная армия заняла Выборг, сначала надписи на стенах, а потом и депутаты в парламенте требовали уволить маршала в отставку. Спасая своё положение, Маннергейм начал переговоры о мире с СССР. А возмущённому этим немецкому послу откровенно заявил: «Гитлер убедил нас, что с немецкой помощью мы победим Россию. Этого не случилось, так что теперь пусть сам выпутывается из положения, как может». По мирному договору, подписанному в сентябре, финны вышли из войны и повернули оружие против находившихся в стране немецких войск. Многие финские политики и генералы были отданы под суд как военные преступники. Увеличившие своё влияние коммунисты требовали судить и Маннергейма, но
4 марта 1946 г. Маннергейм ушёл в отставку с поста президента, сославшись на болезнь. 80-летний политик ещё возражал против заключённого в 1948 г. с СССР договора о дружбе и взаимопомощи, но мнения маршала уже никто не слушал. Успев закончить мемуары (из которых публикаторы выбросили немало спорных моментов), Маннергейм скончался в швейцарском санатории 27 января 1951 г. на 84-м году жизни.
Маннергейму легко давались языки, и к концу жизни он выучил их целых десять, включая китайский. По иронии судьбы, хуже всего он знал «родной» финский: вплоть до ХХ века шведы, составлявшие всего 12% населения страны, были правящей элитой, считая финнов грубыми мужиками. Германский посол в Хельсинки Блюхер оставил его выразительный портрет: «Маннергейм обладал высоким ростом, стройным и мускулистым телом, благородной осанкой, уверенной манерой держаться и чёткими чертами лица… К тому же он был прекрасным наездником и стрелком, галантным кавалером, интересным собеседником и выдающимся знатоком кулинарного искусства».
Как человека, Маннергейма отличали три страсти. Первой из них были скачки. Другая страсть, карты, изрядно уменьшила состояние супруги, а третья – женщины – в итоге разрушила его брак. Главной разлучницей стала графиня Елизавета Шувалова, в сорок лет потерявшая голову от любви к барону. Одновременно он завёл роман с актрисой, тоже по иронии судьбы носившей фамилию Шувалова. Также возлюбленными Маннергейма считались прославленные балерины Екатерина Гельцер и Тамара Карсавина. Его позднейшая пассия, польская аристократка княгиня Мария Любомирская, вспоминала: «Густав был человек увлекающийся, никогда и ничем не умел дорожить». Несмотря на это, со всеми подругами он сохранял после разрыва добрые отношения.
Добрые отношения сложились у Маннергейма после войны и с А.А. Ждановым, который как первый секретарь Ленинградского обкома партии был высшим должностным лицом в блокадном Ленинграде. В 1944 г. он был направлен уже в Финляндию как руководитель Союзной комиссии с весьма широкими полномочиями. Их первая встреча состоялась в октябре 1944 г. Жданов, стремясь выстроить позитивные отношения, пошел на небольшой обман: он заявил, что в 1917 году, во время Первой мировой, служил под началом маршала. В действительности, Жданов никогда не служил под руководством тогда еще генерала Маннергейма. Контакты Маннергейма и Жданова имели немалое значение для налаживания сотрудничества СССР и Финляндии.
Маннергейм остался в истории яркой и неоднозначной личностью. До конца жизни на его письменном столе стоял портрет Николая II с дарственной надписью. Нет сомнения – если бы Российская империя осталась цела, Маннергейм, как многие представители нерусской элиты, остался бы её преданным слугой. Но в любых условиях он служил не России, Германии или Финляндии, а своей чести аристократа и офицера, «ископаемого феодала», как его называл немецкий писатель Эмиль Людвиг. Эта честь была той «красной линией», которую барон не мог переступить, но не требовала от него хранить верность ни женщинам, ни странам. Именно поэтому маршал, многое сделавший для России, так и остался для неё чужим.
Сочинения:
Мемуары. М., 1999.
Воспоминания. Минск, 2004.
Линия жизни. Как я отделился от России. М., 2013.
